Суть острова - О`Санчес

— Стой! Стой, рожа ты некрещеная! Стой! Вылазь из кабины, глуши движок!

— Чего кричишь, зачем шумишь, начальник? Зачем обзываешься?

— Затем, что слышать надо, когда зовут.

— Так движок-то — ревет, как услышишь? Я правил не нарушал, что говорят — делаю. Я все делаю как мне положено, а по другому не делаю.

— Где твой наряд? Где права?

— Чего?

— Где квиток с заданием?

— Какой квиток?

— Бумага! Или китаезы все такие тупые? С подписью и печатью твоей фирмы, задание для тебя на твою работу!

— Вот она. Зачем кричать? Прораб сейчас подъедет, грузовики подъедут, два бульдозера подъедут, я не один работаю, я стены должен ломать, это и знаю, а больше ничего не знаю. Ага! Вон прораб едет. — Работяга облегченно заулыбался, утопив глазки в широком прищуре, — низенький, щупленький, комбинезон не по росту, зубы врозь, наверняка недавний иммигрант. Господи помилуй, во все щели-то они лезут…

…Теперь с него взятки гладки, теперь пусть лягавый к прорабу придирается, а он, Юнь Лин, человек маленький и за чужие дела отвечать не собирается…

…Да, на этого прораба так не прицыкнешь, сразу видно, что другого замеса. Эх, хотя бы одно дежурство без нервов прослужить…

— Ты чего, брат! На кого наезжаешь? Знать ничего не знаю, у меня все документы в полном порядке, понял? Вот у меня наряд, понял? А вот разрешение. Которое для меня, унтер, маяк и руководство к действию, при всем уважении к полиции, лично к тебе и устным твоим распоряжениям. Мы, фирма наша, муниципалитету подчиняемся и принадлежим ему, то есть, тоже люди государственные. — Прораб постучал кулачищем в хриплую грудь, как бы жестами подтверждая свою государственность. — Хочешь — пузырь раздавим после работы, я ставлю, а сейчас изволь мне не мешать.

…Вот же харя небритая, только и забот, что пузыри с таким распивать. Можно было бы и распить, кстати говоря, но надо сначала сойти с ума и забыть матерный приказ этого козла в погонах, господина подполковника.

— Все равно — стой и не ори на весь пустырь. И я уже абсолютно официально говорю, без шуток: только попробуй тронь хибару, только попробуй! Останови технику, все заглуши, всем прикажи. А сам встань рядом, будь паинькой и тихо-тихо жди, я сейчас доложу по ситуации… Будешь самовольничать — надолго пожалеешь.

Минут пять унтер-офицер переругивался с диспетчерской, да минут пять — уже совсем иным тоном — докладывал куда-то, потом они все вместе, семь человек и пять единиц техники, ждали битых два часа, маялись, покамест не приехали два мужика и две тетки из городской мэрии. И прораб не зевал, по трубке позвал подмогу — тоже трое с портфелями и в галстуках: адвокат, инженер фирмы и столоначальник из местного муниципалитета. Свара шла долго, со сличением печатей и подписей, с уточняющими звонками и доносами наверх. Однако, городские козыри оказались сильнее районных, и строительная техника, ворча, ругаясь, отплевываясь клубами сизого дыма, покинула пустырь. А потом и люди испарились, вслед за механизмами, оставив дом сумеркам и одиночеству.

Да, Сигорд свернул все операции по фондовому рынку и как бы притих. Помимо отвращения к пережитому, была еще причина, повлиявшая на это его решение: слова того уголовника.

Когда операция по «восстановлению» шестисот гангстерских миллионов была завершена, на последней встрече, «на совещании», — принимал «работу» именно главарь, собственноручно, один на один. Видимо, грамотности ему вполне хватало, чтобы понять суть завершившихся (успешно) процессов, во всяком случае, вопросы он задавал толково, по пустому не придирался. Он-то и посоветовал Сигорду приготовиться к большой буре на рынках страны. А когда Сигорд забылся на мгновение и выразил вслух сомнение в таком категорическом прогнозе, главарь даже и спорить не стал.

— Как хочешь, мое дело по-добру предупредить. Даты точной я тебе сказать не могу, не только от меня сие знание зависит… — При этом бандюга ухмыльнулся. — Но — смотри. Алгоритма, по которому ты определяешь свою биржевую стратегию, мы так и не просекли, хотя есть у меня ребята, компьютерные спецы, которые потратили на это массу времени… Может, просто тебе везет, однако, опять же по нашим наблюдениям, тебе везет очень давно и прочно, потому тебя и выбрали на подмогу…

— Польщен.

— Остряк, заткнись, пожалуйста. — Главарь сказал это беззлобно, чуть ли ни дружелюбно, однако Сигорд уже опомнился и вновь поджался. — Так вот, твоя система игры, какая бы она ни была продвинутая, иногда неспособна учесть факторы из будущего. Здесь имеет место быть как раз тот самый случай, который зависит от меня и известен тебе. Я сказал — ты слышал, твое дело — поверить, не поверить, забыть, учесть… Но я считаю — слышишь меня, Сигорд? Я считаю, что после этих моих слов мы с тобою вполне квиты. Заметь: мы не выпытывали из тебя секрет игры, потому как я — не коммерсант, а остальным нашим ребятам такие знания лишние. Зажрутся не то. Итак: ты дело сдал, аудиторы кивнули и письменно подтвердили, я принял… Все. Пока. — Тип этот попросил притормозить у перекрестка, вышел из Сигордова «Меркурия», свернул за угол… Что за досада такая в мозгу осталась, как заноза торчит, беспокоит Сигорда… Словно бы они расстались, не договорив…

— Трогай, Анджело. Что? Да, домой.

Но сказанное не пропало втуне: Сигорд, сам не зная почему, уверовал безоговорочно и затаился. Яблонски по десять раз переспрашивал, ковырялся в мельчайших нюансах того, каким тоном и в какой последовательности звучали слова с обеих сторон, кто как сидел-стоял, и как глядел… Вплоть до цвета носков, на которые Сигорд почему-то ни разу не догадался поглядеть… Но и Яблонски ничего более-менее логичного и конструктивного придумать не смог, только брови задирал выше некуда и нижнюю губу выпячивал — верный признак беспокойства и растерянности.

Уходили драгоценные дни ранней весны, пошла трава, вот уже почки на деревьях набухли — только лопаться им, залив и Тикс с каналами и рукавами вполне прочистились ото льда, снег сугробами — разве что в глубине парков остался, но все-таки это еще была весна и Сигорд, вслед за Тиксом, потихонечку оттаивал от пережитого.

Однажды утром, за завтраком, он решил вдруг, что пора, что надо съездить и навестить дом, тот, который дал ему приют на чердаке, укрыл от людей и непогоды, сберег ему жизнь и здоровье. Яблонски мгновенно учуял, что Сигорд вроде бы и в норме, а все же не в своей тарелке:

— Может, вам не ездить никуда? Устройте себе выходной. Выберете себе фильм — у вас очень богатая фильмотека, даже я не в силах пересмотреть ее всю… Кстати говоря, подобрал я ряд островков, более-менее подходящих, выбирать из которых придется лично вам, либо вместе будем смотреть. Но уж точно, что без вас дальнейший выбор невозможен.

— Разве? Не хочу фильмов, и отдыхать не от чего мне, я и так все время отдыхаю. А чьи эти острова? Наши?

— Один наш, но он в Атлантике. Два штатовских, один французский, один филиппинский, два чилийских… Один — вообще из лилипутского архипелага. В Тихом океане, как просили, в тропиках.

— Это будем смотреть. Наш сразу можешь вычеркнуть, ибо Атлантика, и вообще… А вот чилийские и «лилипутские» посмотрим поподробнее. Но понимаешь, Ян, острова — это стратегия, а мне оперативно, что называется, не работается и не отдыхается…

— Тогда играйте. Загрузите на биржу немного денег и играйте вволю, как говорится: ва-банком от инфаркта. Миллионов сто вкачайте, чтобы не даром время тратить. Риск не велик, и прибыток не велик, но зато вы при деле… И девицам своим вы что-то давненько кастинг не устраивали… Кстати, вы обещали познакомить меня с Вандой Вэй, помните?

— Помню, но только она уже сто лет как не девица. И… может быть, лучше с кем другим? Не с Вандой?

— При чем тут сто или не сто? Мне она как актриса нравится, во всех ролях, поздних и ранних, не все ведь такие циничные, как вы. Хорошо, пусть не с Вандой. Ой-й!.. Конечно не с Вандой, я же забыл… Хотите, в биллиард?

— Нет, съезжу кое-куда, развеюсь.

— Куда, если не секрет? Можно, я вам сегодня компанию составлю?

— В город, к заливу. Я тебе уже говорил однажды про мелкую недвижимость, типа, каприз.

— Так я съезжу с вами?

— Э-э… Нет, Ян. Ты знаешь, я всегда только приветствую, когда ты удостаиваешь меня своей компании, в прошлый раз сам туда приглашал, но сегодня совершенно особый случай. Ни близкие, ни домочадцы мне в этом деле не нужны…

— Ну, как хотите.

— Да погоди ты обижаться, Яблонски. Потом я тебе все расскажу и покажу, если не забудешь, а сейчас я и сына родного бы не взял. Представь себе, случаются иногда такие вот взвихрения в голове и в сердце человеческом. — Яблонски приопустил брови, в знак того, что принимает аргументы и больше не сердится на дискриминацию. — Пора ехать, еще курну на дорожку.